В конце XVII столетия русский архитектурный стиль начинает портиться от излишних и нерациональных заимствований из западноевропейского искусства, которое, как известно, переживало тогда век жеманства и вычурности. Строящиеся в это время церкви вообще сохраняют тот или другой установившийся перед тем тип, но в отделку сильно примешиваются западные детали, примененные в дисгармонии с другими архитектурными мотивами и в искаженном виде: являются разорванные фронтоны, надкарнизные и надоконные украшения, получившие названия петушьих гребешков, длинные колонны с капителями вроде коринфских и т. п. Образчиками таких сооружений могут служить церкви Владимирской Богоматери на Никольской улице, Воздвижения Честного Креста на Воздвиженке, церкви в Богоявленском монастыре в Москве, церкви в Филях, в Петровско-Разумовском и многие другие.
Сравнительно с архитектурой, живопись в древней Руси отличалась гораздо меньшей самостоятельностью. Иначе и быть не могло при тогдашних воззрениях и потребностях народа. Принесенная к нам византийцами как пособница религии, эта отрасль искусства долго имела у нас почти исключительным назначением служить церкви, оставалась строго подчиненной ее уставам, не смела отступать от греческих образцов. Производимые ею изображения угодников Божиих и библейских событий были в глазах народа не картинами, а священными предметами, и только тогда допускались в дома и храмы, когда вполне удовлетворяли правилам, освященным преданием. Это осуждало нашу живопись на неподвижность, мешало ей свободно развиваться и принимать оригинальные черты. В статье "Иконописание" (том XII, стр. 902) мы уже очертили вкратце общий характер и историю старинной русской живописи на досках; к изложенному там можем только прибавить, что те же правила композиции, тот же пошиб рисунка, те же краски, те же технические приемы, которые употреблялись при написании станковых образов, применялись при монументальных работах, при росписи стен внутри храмов. Древнерусские соборы и другие значительные церкви почти всегда украшались стенной живописью, которая была подражанием греческой в отношении не только выбора сюжетов и способа их трактования, но и распределения по местам. В алтарной апсиде, над горним местом, чаще всего изображались колоссальная фигура Богоматери или Христос, сидящий на престоле, с Богородицей и Иоанном Предтечей по бокам, а ниже - сцена установления таинства Евхаристии и фигуры отцов церкви и святых иерархов. Противоположная алтарю западная стена обыкновенно бывала занята обширной картиной второго пришествия Христова, Страшного Суда, блаженства праведников в раю и мучения грешников в геенне огненной. На своде главного купола помещался громадный лик благословляющего Вседержителя, а под ним, в барабане купола, между окнами, также весьма крупные фигуры апостолов. Остальные стены церкви, даже столбы, если они на ней имелись, сплошь покрывались изображениями святых, представленных во весь рост или в погрудных медальонах, и картинами евангельских и ветхозаветных событий. Памятников очень старинной русской стенописи сохранилось крайне мало, да и те, которые дошли до настоящего времени, сильно искажены позднейшей многократной реставрацией, так что мы можем составить себе лишь понятие о том, каковы они некогда были. На наиболее любопытные из них мы указали выше, говоря и киевском и новгородском соборах святой Софии, Михайловском Златоверхом и Кирилловском монастырях в Киеве, и Димитриевском соборе во Владимире; к ним следует еще прибавить недавно расчищенную и восстановленную роспись Благовещенского собора в Москве, исполненную славившимся в XV веке мастером Андреем Рублевым в сотрудничестве с греком Феофаном и старцем Прохором. Верность свою византийским преданиям русская живопись сохраняла вплоть до половины XVII столетия. С этого времени, рядом с прежним иконным письмом, заводится у нас живопись в западноевропейском духе. То и дело стали являться в Москву, на царскую службу, иностранные живописцы, хотя и неважные мастера своего дела, однако достаточно способные удовлетворять мало развитому вкусу наших предков. Кроме того, через Польшу и Украину, стали проникать к нам в изрядном количестве гравюры как религиозного, так и светского содержания. Под руководством приезжих иноземцев и под влиянием привозных эстампов, молодое поколение русских изографов научилось писать новым, так называвшимся тогда "фряжским" пошибом, любовь к которому значительно распространилась если не в массе народа, то в высшей сфере общества. Первым учителем этого пошиба был голландский художник Ян Диттерсон, вызванный в Москву Михаилом Феодоровичем, в 1643 г., и состоявший до конца своей жизни при посольском приказе. Ему дано было в обучение несколько юношей, имена которых, однако, нам неизвестны. Сам Диттерсон писал портреты царя, царицы, наследника престола и некоторых из русских сановников. Место этого художника, умершего в 1655 или 1656 г., занял при дворе Алексея Михайловича шляхтич Станислав Лопуцкий, плохой комнатный декоративный живописец, выдававший себя за великого мастера и смело бравшийся за исполнение портретов, за изображение животных и растений и за всякие художественные работы. По увольнении его от царской службы, был принят на нее, в 1667 г., искусный голландский живописец Даниэль Воухтерс, к которому перешли ученики Лопуцкого, в том числе талантливые Дорофей Ермолин и Иван Безмин , пользовавшиеся потом благорасположением двора и знати, но не подписывавшие своих произведений, из которых иные, быть может, и сохранились, но остаются неизвестными для нас. Вообще в последних годах XVII столетия, Москва была уже богата живописцами; кроме Ермолина и Безмина, в ней трудились В. Познанский, К Умбрановский, Л. Смолянинов, С. Лисицкий, Б. Давыдов, М. Чоглоков, А. Филиппов, М. Селиверстов, Л. Чулков, П. Топоров, братья Григорий и И. Одольские, Симеон Ушаков и другие. Все эти художники писали преимущественно портреты, запрос на которые усилился не только в придворном кругу, но и со стороны богатых людей всех классов и даже среди духовенства. Между портретами духовных лиц, принадлежащими этому времени, встречается, однако, немало таких, которые имеют иконописный характер и исполнены, видимо, ремесленниками или монахами, тщетно старавшимися сравняться с живописцами, прошедшими школу непосредственного изучения натуры. Мало-помалу влияние иностранных художников пробралось и в религиозную живопись, так что благочестивые люди и само духовенство стали охотно принимать в дома и церкви образа, исполненные в новом роде, и приверженность к прежней иконописи упорно хранили одни лишь старообрядцы.
Похожие статьи:
Проблема взаимодействия этнических общностей в контексте программы создания
«общеевропейского дома»
Осуществляемая в настоящее время попытка реализации программы “общеевропейского” дома поднимает проблему взаимодействия этнических общностей на новый уровень.
“Общеевропейский дом” - это не просто метафора, вошедшая в современный язык оф ...
Как все начиналось
Надо сказать, то у плюшевого мишки есть даже конкретный день рождения. В США, Великобритании и скандинавских странах День Плюшевого Мишки отмечают 27 октября. В уходящем году праздник был особенно торжественным: 100 лет все-таки!
Любопыт ...
Изображение певцов и песнопений в древнерусском искусстве
Псалмы, стихиры, гимны находили отражение в иконографических сюжетах, как бы обрисовывались в иконописи. Иногда на иконах изображался процесс пения, певцы, святые в виде певцов и даже простой народ в позах моления и пения. В западной икон ...
Разделы