Наследие древних тюрков в хазарии: миф или реальность

Отсюда ответственность верховных правителей за плохой урожай и обрушивающиеся на страну стихийные бедствия.

Таким образом, ни сакрализация верховного правителя, ни наблюдавшееся в Хазарии двоевластие не могут служить надежными доказательствами развития хазарской государственности по тюркютскому образцу. Тем не менее, данного вывода явно недостаточно для того, чтобы категорически отвергнуть гипотезу М.И. Артамонова и Л.Н. Гумилева об утверждении в Хазарском каганате тюркской династии Ашина и заявить о полной самостоятельности хазар в деле государственного строительства. В период завоевания Ирана арабами (спустя несколько десятков лет после распада Западно-тюркского каганата) подавляющее большинство персидских авторов продолжали видеть в Хазарии государство тюркютов под руководством хазарских царей, единственных законных наследников древнего Вавилона. Последний считался средоточием всемирной власти и связывался с парфяносасанидской столицей Ктесифоном. Данные представления базировались на идее династического союза тюркского государства с домусульманским Ираном. Такими методами персидские историки доказывали особое положение туркменских и иранских племен в ближайшем окружении хазарского царя. Как считает А.Н.

Поляк, “связь хазар с Вавилоном породила убежденность, что между Хорезмом и славянами находится “вавилонская долина”, где протекает река “Тигр” (т.е. “Волга”), и что хазары – “халдеи”, а Дербент – это ”Ур Халдейский”, город библейского Авраама” . На этой основе в покоренном арабами Иране возник своеобразный хазарский мессианизм. Так, в X в. арабоязычный еврей и караим Йефет Ибн `Али из Басры нашел в пророчествах Библии указания, что Арабский халифат “заберет у царя севера Ирак и Хорасанскую землю и (другие места вплоть) до границы Баб ал-Абваба (Дербента – примеч. авт.)”, но настанет момент, когда ”царь севера придет из мест, близких к Баб ал-Абвабу”, снова покорит Ирак, потом Сирию, Палестину и затем Египет. Йефет не раз писал о библейских свидетельствах грядущего хазарского похода через Дербент и взятия Багдада. В этом отношении неудивительным становится тот факт, что у двух других восточных авторов Ибн Халдуна и Ибн Са`ида хазары наряду с персами и курдами называются “детьми Ирана”, а династия хазарских каганов, благодаря своим иранским корням, становится конкурентной Саманидам, Караханидам и Газневидам, господствовавшим на территории Персии во время упадка халифата. Приведенные выше факты позволяют выдвинуть два предположения: либо представители тюркютского рода Ашина действительно осели в Хазарии и стали там правящей династией, что подтверждается сходством в обрядах интронизации, придворном этикете и сакральных функциях хазарского и тюркютского каганов, либо же Хазария получила статус воспреемницы тюркютских традиций вследствие своего географического и геополитического положения: после крушения Западно-тюркютского каганата она оставалась единственным сильным тюркоязычным государством, образовавшимся на его обломках.

Все выше сказанное приводит нас к выводу об абсолютной бесплодности и безрезультатности попыток некоторых российских ученых (в первую очередь, Л.Н.Гумилева) обосновать хазарский этногенез при решающей роли генофонда тюркютов. В этом нас убеждают следующие факты: 1.) Религиозные представления хазар сформировались еще до появления тюркютов на территории Восточной Европы и базировались на единых для тюркской языковой семьи мифолого-религиозных образах и сюжетах; 2.) Погребальный обряд в хазарских курганах с ровиками своими корнями уходит больше в скифо-сарматскую этносреду, нежели опирается на культуру центральноазиатских кочевников; 3.) Сакрализацию верховного правителя у хазар, равно как и сопутствовавший ей дуализм власти, также нельзя рассматривать как явления, заимствованные у тюркютов. И то, и другое опирается на общетюркский фундамент, а потому находит отражение в истории других тюркоязычных этносов (гуннов, уйгуров, праболгар и мадьяр).

Тем не менее, в глазах восточных историков Хазария являлась полноправной наследницей тюркютских обычаев и традиций. Кажущееся парадоксальным положение вполне объяснимо, если согласиться с гипотезой о бегстве в Хазарию династии Ашина и принять во внимание географическое и геополитическое положение Хазарского каганата, единственной действительно могущественной державы, возникшей на руинах древнетюркской государственности.

Похожие статьи:

Софийский собор
Ни один из древних русских городов не сохранил такого количества замечательных памятников зодчества и монументальной живописи ХI-XVII веков, как Новгород. Речь пойдет о первом каменном здании Новгорода, бесценном памятни­ке русской архит ...

Названные факты совершенно видоизменили мировосприятие художников
Живопись 16 в. мы будем рассматривать по трем ее этапам. Начальный, захватывающий первые три десятилетия, связан со сложными процессами осознания нового положения человека в жизни, с более высокой ступенью сложения раннего капитализма и х ...

Воронцовский дворец
В историческом центре Алупки, под сенью зелени старинного парка, возвышается величественный Воронцовский дворец - уникальный памятник зодчества и архитектуры первой половины XIX в. Воронцовский дворец Гармоничное смешение различных ст ...