Главной причиной смешения низкого и высокого, культурного и того, что вызрело на ущербе современной цивилизации (предельно асоциального) является, по меркам интеллигента-шестидесятника, исчезновение общественного измерения жизни, поддерживающего вертикальные, священные связи между личностью и государством.
Именно общественные интересы, общественный поступок определяли в 60-х ценностную прослойку культуры, поддерживающую целостность цивилизационного организма. В 90-х эти связи обрушились: "Было деление на жизнь общественную и жизнь личную, интимную. Теперь как-то спуталось. Раньше было дурным тоном копаться в чужом грязном белье. Теперь признак хорошего тона развешивать в видных местах собственное грязное белье и дискутировать по этому поводу с уставшими от любопытства и иронии репортерами .(Так, на ОРТ - главном идеологическом канале страны - запущена программа "Большая стирка", герои которой как раз обсуждают интимные проблемы личной жизни .со всем "телемиром" - К.С.). Такое впечатление, что люди впервые обнаружили у себя гениталии и так обалдели, что про все остальное забыли, и в-о-о-т чудят с ними! Ведь получается, что по всему миру, по всем странам - цивилизованным и нецивилизованным - преспокойно ходят неподсудные потребители всяческой мерзости и извращения".
С. Юрский называет слово, выражающее суть современности (вслед за термином "декристаллизация" Н. Бердяева): деформация. "Мы говорим о деформации. Вот слово, которое меня мучает, которое я боюсь произнести. Сейчас фон пестрый, интересный, красочный, иногда просто ослепительный. Но на этом ослепительном фоне фигуры скукоживаются, сереют, и мало кому удается сохранить свое прежнее лицо". 90-е годы станут временем, когда вместо выбора между культурой и антикультурой интеллигенция позволила существование ценностей и антиценностей, восхищение и тем и другим. С. Юрский: "Конец века - [такой] огромный рост мастерства, что жутко становится. Мастерские подделки сегодня оказываются технически удачнее, чем оригинал. Безнравственно сейчас ставить водевильчики для размышлений. Это можно делать от избытка свободного времени, которого, по-моему, у нас сегодня нет. Для интеллигента остается одна формула: "неучастие во зле".
Так, подлинным чувством интеллигента рубежа веков становится не обличение греховности мира, не создание мифа о собственной добродетели (или уныния по поводу несовершенства), а именно признание собственной греховности, собственных ошибок, когда исповедь и покаяние становятся фундаментом нравственного знания. "В 90-м крестился - уныние стало грехом. Для моего же поколения уныние считалось хорошим тоном. На вопрос, как живешь, отвечали примерно так: "Ну, сам понимаешь . Как можно жить?" Хорошим тоном считалось несовершенство мира, несовершенство себя и всего вокруг. Сейчас это ушло . Верю в справедливость. Хотя это тоже, наверное, грех. Но если не грешить, то, мне кажется, очень нехорошие люди получаются. Даже жуткие, потому что для них ничего нет - ни справедливости, ни искусства. Есть только фанатизм. И это ужасно".
Театр в логике культурного проекта С. Юрского: "Не только кафедра, но и школа; не только великие идеи и программы. Театр - это метод познания мира, самопознания человека, нахождение человеком своего места в мире". И дело не в конкретных приемах сценического искусства, интересных узким специалистам, а в том, что любой прием проецируется в поле персонификации личности, отражает природу организации ее внутренних структур. Поэтому разговор о сценической практике нужен для выявления определенных подходов к личности актера.
Театр всегда предполагает возможность самобытного существования любой фиксируемой образом формы. Более того, театр тяготеет к тем формам, которые остраняют мир и очуждают человека, выводя его на способы преодоления своей очужденности развенчанием мира, власти, общества, государства. Тем самым, театральная форма становится специфическим оружием.
Театр подобных форм вынужден опираться на классический материал. Классику трудно запретить, идеологически обновить. Можно. Но сквозь цензурную мясорубку классика просачивалась легче всего. В этом свете главными приемами организации формы будут умолчание, пауза, многоточие, открытый финал. В театр 60-х ходили именно за молчанием (жизнью, свежим воздухом формы), а не за многословным содержанием классических пьес. Так театральная форма стала формой сопротивления, придавая театру значимость духовного фронта.
Таким образом, любая классическая пьеса автоматически превращалась в ультрасовременную. Именно подобный подход к "театральному материалу" обеспечивал ту совместность, со-участность в общем деле шестидесятников, определял со-творчество, рассчитанное на коллективный поиск (иногда - бессознательный) выхода из тупиков временной инерции (инерции, идущей от авторского времени и инерции - порождения мерного хода тоталитарной машины).
Похожие статьи:
Каргопольская игрушка
Сейчас в Каргополе работает центр народных ремесел "Берегиня", где можно посмотреть на игрушки, приобрести их, и даже попробовать слепить их самостоятельно под руководством молодых мастеров этого древнего ремесла.
Издавна крест ...
Греческая культура
Гомеровский период (XI - VIII), орхаическая Греция (VII - VI), классическая (V - IV).
Одной из важнейших черт древнегреческой культуры является ее интерактивный (от слова интеракция — взаимодействие) характер. Весь этот процесс взаимодей ...
Российские меценаты
В истории отечественного меценатства немало ярких страниц. А лучшие традиции отечественного меценатства многие историки называют явлением, представляющим значимость и актуальность не только для России, но и всего мира. Меценат - изначальн ...
Разделы