В этой разъедающей ум героя, оправдывающей его сумасшествие истине (она не любит) есть парадоксальное утверждение. Утверждение апофатическое: "ум человеческого сердца" - главная ценность личности, то самое "пушкинское", что поможет возродиться, если не Чацкому, то каждому . зрителю, унесшему частичку мучительного вопроса героя к себе.
Именно этот "вопрос к себе" и определит особенное положение спектакля, да и многих спектаклей Товстоногова-Юрского, превратит сценическое действие в "диалог поколений", в "диалог на равных".
В 1999 году как своеобразный итог интеллектуальным проектам театрального столетия "Товарищество 812", организованное О.Е. Меньшиковым, выпустит спектакль по грибоедовской пьесе о новом Чацком, Чацком последнего десятилетия, явившимся своеобразным восприемником Чацкого С. Ю. Юрского.
На первый взгляд кажется, что различий между театральными событиями сорокалетней давности и сегодняшнего дня гораздо больше, чем точек соприкосновения и в режиссуре, и в актерском ансамбле, и в целом - в сценической реальности, сверхзадаче действия. Однако, на мой взгляд, глубинные культурные связи, питающие спектакль Меньшикова, ведут именно к творению 60-х годов, интеллектуальной энергии того спектакля, на уровне реминисценций "создающего" подтекст проекту века нынешнего, еще раз напоминая о работах Г. Товстоногова и его труппы как о классике "века минувшего". Возможность подобной экстраполяции принципиальна в данной работе и рассматривается в качестве мировоззренческой преемственности феномена культурного героя Юрского в последующих театральных поколениях.
Связь О. Меньшикова с творчеством 60-х отметил одним из первых А. Вознесенский в рецензии на принесший актеру премию Лоуренса Оливье спектакль "Когда она танцевала", сыгранный в Лондоне (Меньшиков - в роли С. Есенина): "Олег - профессионал высшей лиги .", определяя его игру как интеллектуальную и поражающую интенсивностью воздействия, заряженностью на взрыв зрительских эмоций, что характерно для театральной эстетики 60-х.
Творчество О. Меньшикова рассматривается критиками через призму оппозиций. В спектакле "Горе от ума" режиссер и исполнитель главной роли Меньшиков сломает устоявшееся представление критиков о типичном для актера балансировании на грани нервенной тонкости, романтической утонченности и брутальности, свободы духа и тела. Чацкий будет другим, актер сыграет культурного героя своего времени, размотавшего наконец интеллектуальный клубок, смотанный шестидесятниками; трудно сказать, оказался ли на конце нити выход, но то, что она закончена, стало на рубеже века очевидно.
Итак, - первые секунды спектакля: свечи, полумрак, невесомость всего находящегося на сцене - пространство вечного сна ветхозаветной Москвы. Выход Софьи, только что грезившей наяву с Молчалиным, напоминает завязку любовной интриги пушкинского "Евгения Онегина", когда из девичьей дремы родится роковое письмо. Карнавализация действия, балаган, соотносимые со сном Татьяны, поддерживаются здесь разыгранной Лизой и Петрушкой сценкой "разрывания яблока", символа земной греховной связи, страсти, которой подвержены все обитатели фамусовского дома - конца 90-х.
В своем спектакле О. Меньшиков сохранит классическую коннотацию "от ума", но это "горе" будет парадоксально замыкаться не на личной трагедии обманутого Чацкого, а на том, что "умным", успешным в современном веке интеллектуальных подмен, суррогатов, подделок надо быть каждому, кто хочет подняться по лестнице жизни. Это "горе" - неизлечимая болезнь наших современников, хочет сказать О. Меньшиков, "игра в умников" - синдром поколения, расчетливость, доведенная до автоматизма, прагматизм как новый культ сциентистского знания - все найдет отражение в спектакле.
Так фальшива, надевая маску умной и холодной дамы, Софья. Изображает кипучую деятельность Фамусов, поддерживая имидж интеллектуального салона, рассуждая не только от имени "отцов и дедов" - судей времени, но и по необходимости; у самого забот-то - выдать дочь за Скалозуба. И, наконец, Молчалин. В спектакле О. Меньшикова он вовсе не антагонист Чацкого, каким был в спектакле Г. Товстоногова Молчалин К. Лаврова. Здесь Молчалин - идеальное порождение культурной среды, бесплотная, готовая быть тем, что потребуется, форма, пустота.
А. Завьялов играет клерка, который, не мучаясь как "маленький человек" от собственной униженности и оскорбленности (и даже не наслаждаясь приниженностью, как герои многих спектаклей 60-х, готовя сладкую месть), может легко переступить через себя и главное - не ставящий перед собой никаких карьерных целей. Ему удобно играть свою роль. Настолько комфортно, что он никогда не сделает следующего шага. Не способен, да и мысли подобной не возникнет.
Похожие статьи:
Фресковая и мозаичная роспись
Наряду с иконописью развивалась фресковая живопись, мозаика. В переводе с итальянского слово «фреска» означает «свежий», «сырой». Это живопись по сырой оштукатуренной стене красками, которые разводятся водой. Высыхая, известь плотно соеди ...
Иван Сергеевич Тургенев
Тургенев – первый долгожитель в русской литературе золотого века: немыслимо краткий путь отмеривала прежде судьба писателям, ставшим зачинателями великой литературной истории… Современник и очевидец Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Белинского ...
Искусство и духовное развитие личности
Начиная с середины 70-х годов, коллектив научных работников Государственного института искусствознания (ГИИ) периодически проводил широкие социологические исследования функционирования искусства в нашей стране. Центральной задачей этих ра ...
Разделы