Поэтические образы русской истории зачастую помещены у Городницкого в сферу личных воспоминаний, творческого воображения лирического "я".
В стихотворении "Мне будет сниться странный сон…" (1992) в "странном сне" герой, выходя за пределы индивидуального "я", обостренно ощущает кульминационные повороты мирового и национального исторического пути – от "князя Игоря плененья" до символичной "петербургской пурги", сопровождавшей гибель "курчавого правнука… Арапа Великого Петра".
В поздних стихах и песнях Городницкого образ России, ее истории нередко передан через широкие символические образы, обладающие богатым ассоциативным потенциалом. Так, стихотворение "Гемофилия" (1991) заключает в себе горестную "археологию" "потаенных рвов" прошлого – от гибели "злополучного царевича из угличских смутных времен" до кровавой трагедии "в уральском лесу". Образ "проступающей крови" как воплощение метафизики русской Смуты в прошлом и настоящем возникает и в публицистически заостренных мотивах стихотворения "Безвластие" (1990). А в стихотворении "Кремлевская стена" (1994) исполненная трагизма символика кремлевского пейзажа, впитавшего память о давних исторических катастрофах ("дождя натянутые лески" – "бунт стрелецкий… соляной"; "дышит ночь предсмертным криком Стеньки"), пульсирующий в чередовании длинных и коротких строк ритм передают остроту чувствования лирическим "я" длящегося в стране безвременья:
Здесь всегда безрадостна погода,
Смутны времена.
Где река блестит с зубцами вровень
Синью ножевой.
Проявившиеся в прошлом и современности противоречивые грани национального сознания нашли художественное отражение и в песнях-ролях Городницкого ("Смутное время", "Молитва Аввакума" и др.) – жанре, весьма значимом в общем контексте бардовской поэзии.
В песенной поэзии Городницкого 1990-х гг. объемная историческая перспектива выводит и на художественное осмысление реалий современной жизни.
Обнажающие болезненные стороны постсоветского времени произведения барда отличаются точностью бытового изображения, остротой социальной проблематики ("Старики", 1990, "Песня о подземных музыкантах", 1995). Так, психологически детализированная бытовая сцена гитарного пения в подземном переходе ("Песня о подземных музыкантах"), воплощая неуют эпохи, обретает в глазах поэта личностный, автобиографический смысл и становится емким отражением гибельных тупиков национального бытия. Пронзительный лиризм песни обусловлен прозрением лирическим "я" неизбывного родства своего пути с уделом "обнищалой отчизны":
Покинув уют, по поверхности каменной голой,
Толпою влеком, я плыву меж подземных морей,
Где скрипки поют и вещает простуженный голос
О детстве моем и о жизни пропащей моей.
Аккорд как постскриптум, – и я, улыбаясь неловко,
Делящий позор с обнищалой отчизной моей,
В футляр из-под скрипки стыдливо роняю рублевку,
Где, что ни сезон, прибавляется больше нулей.
С участной позиции вдумчивого свидетеля истории и летописца современной действительности поэт-певец в многочисленных, зачастую имеющих скорбно-ироническое, сатирическое звучание сюжетных зарисовках запечатлевает драматичные события эпохи – в стихотворениях "Баррикада на Пресне" (1991), "Четвертое октября" (1993), "Не разбирай баррикады…" (1992) и др. Распространены здесь мужественные гражданские инвективы, которые сочетаются с надрывными нотами как поэтического голоса, так и солдатских песен – в произведениях, связанных с афганской и чеченской тематикой ("Не удержать клешнею пятипалой…", 1995, "Над простреленною каской…", 1995, "Денис Давыдов", 1998 и др.).
Знаковые события современности – такие, например, как перезахоронение останков царской семьи ("Перезахоронение", 1998), творчески постигаются Городницким в зеркале опыта целого столетия, болезненных явлений настоящего. От частного описания панихиды в соборе Петропавловской крепости ассоциативные нити тянутся к горьким воспоминаниям о "безымянных душах" погибших в Чечне, о прокатившихся по стране осквернениях еврейских могил. Потребность подвести нелегкий итог уходящему столетию определяет эпическую многомерность исторических параллелей, а также сложный характер авторской эмоциональности, основанной на взаимопроникновении скептицизма и затаенной душевной боли:
Похожие статьи:
Софийский собор
Ни один из древних русских городов не сохранил такого количества замечательных памятников зодчества и монументальной живописи ХI-XVII веков, как Новгород.
Речь пойдет о первом каменном здании Новгорода, бесценном памятнике русской архит ...
Искусство Нововавилонского царства
Нововавилонское царство, особенно его столица Вавилон, пережило много взлетов и падений. История Вавилонии — это бесконечная череда военных конфликтов, из которых она далеко не всегда выходила победительницей. Особенно драматичной была бо ...
Народный костюм
Не перестаешь удивляться, насколько продуманным был каждый элемент народного костюма Киевской Руси. Каждый предмет одежды помимо того, что доставлял эстетическое удовольствие, имел и целевое предназначение. “Нелёгкая и непростая жизнь был ...
Разделы