В московской живописи XIV—начала XV века встречается меньше изображений змееборства Георгия. Однако в иконографии Георгия произошли изменения, которые свидетельствуют о его возросшем значении. Вместе с Дмитрием Георгий был отнесен к числу святых, занявших почетное место в церковной иерархии. Из ранга защитника людей от темной силы он был возведен в ранг их заступника перед троном всевышнего. Правда, в силу юности Георгия и Дмитрия они всего лишь замыкают шествие предстоящих. Но, начиная с иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля, они прочно вошли в систему русского иконостаса.
Если основываться только на внешних атрибутах Георгия, то пришлось бы признать, что в раннемосковской живописи в кругу Рублева был восстановлен старый тип Георгия в мученическом плаще, что Георгий вновь, как в Византии, стал почитаться в качестве покровителя князя. Но идея иконостаса, в котором Георгий занял свое место, не может быть сведена к прославлению и утверждению феодальной иерархии — она имела более широкий смысл. В облике Георгия и Дмитрия подчеркивается их обаяние молодости, душевная мягкость и отзывчивость, и это сказывается в том, как они склоняют головы и как молитвенно протягивают руки. Позднее некоторые черты Георгия-„предстателя" переносятся и на образ Георгия-воина.
В превосходной новгородской иконе Георгия конца XV века можно видеть отражение рублевского понимания образа. Это одно из проявлений еще недооцененного в истории русского искусства влияния Москвы на Новгород. Георгий изображен в полном вооружении, на нем лук и колчан, в руке копье, но стоит он не в традиционной позе готового к защите героя, а задумчиво склонив голову, и этим наклоном головы похож на фигуры из иконостаса. Соответственно этому фигура воина расположена не в центре иконы, но отодвинута к ее краю; его опора в виде тонкого копья перенесена в левую часть; правый угол занимают плащ и меч. Если предположить, что эта икона могла занимать место в каком-нибудь иконостасе, тогда станет ясно, что склоненная голова Георгия включала его фигуру в общий ритм иконостасной композиции.
Представление о Георгии как заступнике и защитнике так прочно укоренилось в народном сознании, что на протяжении XV века на Руси властями делались неоднократные попытки объявить народного героя своим союзником и покровителем и этим поднять свой авторитет.
В Архангельской летописи рассказывается о том, как Георгий помог новгородским повольникам освободиться от осаждающей город чуди. С другой стороны, в Софийской летописи передается, что Иван III перед походом на Новгород призывал к себе на помощь Георгия, называя его по-народному „Егорием Храбрым". Обращение за помощью к Георгию нашло отражение и в искусстве. В новгородской иконе „Битва новгородцев с суздальцами" Георгий вместе с другими „святыми воинами" возглавляет новгородскую конницу и наносит смертельный удар врагам о том, что еще в 1098 г. осажденным в Антиохии крестоносцам „помогали" Георгий, Федор и Дмитрий.). В это же время в Москве, над Флоровскими воротами, служившими парадным входом в Кремль, было поставлено каменное изваяние Георгия работы мастера В. Ермолина (Н. Н. Соболев, Резные изображения в Московских церквах.
На протяжении средних веков, когда церковно-аскетические представления способны были вытравить всякие понятия о гуманизме, образ святого воина сохранял родство с античным идеалом героизма. В средневековом искусстве Западной Европы в образе Георгия более полно проявились рыцарские представления. Георгий — это бесстрашный завоеватель; порой он наделяется чертами Зигфрида. Подчеркивается ожесточенность его борьбы со змием и чувствительность ее свидетелей (В изобразительном искусстве Западной Европы уже в XII в. чудовище наносит ущерб Георгию: в рельефе Феррарского собора у него сломано копье. В борьбе с драконом Георгий проливает свою кровь, при виде ее освобождаемая им царевна падает в обморок".
Рыцарские представления дают о себе знать в искусстве Западной Европы и позднее, и вместе с тем в нем усиливаются черты жестокости, прозаичности. В гравюре „мастера домашней книги" Георгий — это грубый ландскнехт, который подкрадывается к чудовищу и закалывает его ножом. В сущности, и у А. Дюрера в гравюре 1505 года Георгий — это простой рыцарь, сидящий на коне, повернутый спиной к зрителю; у ног коня распростерто издохшее чудовище.
Похожие статьи:
Мемориальные доски на зданиях бывших госпиталей
На ряде зданий медицинской службы, расположенных в разных районах Москвы, установлены памятные доски,имеющие почти одинаковое содержание:
В этом здании с первых дней Великой Отечественной Войны 1941-1945гг. размещался госпиталь для ране ...
Крест и полумесяц в христианской и языческой интерпретации
Так как же трактовать сочетание креста и полумесяца? и как объяснить сочетание столь разных, казалось бы, по своей семантике символов на куполе православного храма? Для ответа на этот вопрос следует принять во внимание, что не только полу ...
Классическая основа искусства Рублева
Андрей Рублев. Апостол Петр. Фрагмент фрески 'Шествие праведных в рай' Успенского собора во Владимире. 1408.
Более ста лет тому назад один автор, пораженный классической строгостью и красотой „Троицы" Рублева, тогда еще покрытой н ...
Разделы